Неточные совпадения
Между рощей и проезжей дорогой стояла
в стороне, на лугу, уединенная деревянная
часовня, почерневшая и полуразвалившаяся, с образом Спасителя, византийской живописи,
в бронзовой оправе. Икона почернела от времени, краски местами облупились; едва можно было рассмотреть черты Христа: только веки были полуоткрыты, и из-под них задумчиво глядели глаза на молящегося, да видны были сложенные
в благословение персты.
Случайно наткнулась она на
часовню в поле, подняла голову, взглянула на образ — и новый ужас, больше прежнего, широко выглянул из ее глаз. Ее отшатнуло
в сторону.
По дороге еще есть красивая каменная
часовня в полуготическом вкусе, потом,
в стороне под горой, на берегу, выстроено несколько домиков для приезжающих на лето брать морские ванны.
В самый день праздника по обе
стороны «каплицы» народ вытянулся по дороге несметною пестрою вереницей. Тому, кто посмотрел бы на это зрелище с вершины одного из холмов, окружавших местечко, могло бы показаться, что это гигантский зверь растянулся по дороге около
часовни и лежит тут неподвижно, по временам только пошевеливая матовою чешуей разных цветов. По обеим
сторонам занятой народом дороги
в два ряда вытянулось целое полчище нищих, протягивавших руки за подаянием.
С той
стороны в самом деле доносилось пение мужских и женских голосов; а перед глазами между тем были: орешник, ветляк, липы, березы и сосны; под ногами — высокая, густая трава. Утро было светлое, ясное, как и вчерашний вечер. Картина эта просто показалась Вихрову поэтическою. Пройдя небольшим леском (пение
в это время становилось все слышнее и слышнее), они увидели, наконец, сквозь ветки деревьев каменную
часовню.
Несколько человек солидно отошли от толпы
в разные
стороны, вполголоса переговариваясь и покачивая головами. Но все больше сбегалось плохо и наскоро одетых, возбужденных людей. Они кипели темной пеной вокруг Рыбина, а он стоял среди них, как
часовня в лесу, подняв руки над головой, и, потрясая ими, кричал
в толпу...
В западной
стороне, на горе, среди истлевших крестов и провалившихся могил, стояла давно заброшенная униатская
часовня. Это была родная дочь расстилавшегося
в долине собственно обывательского города. Некогда
в ней собирались, по звону колокола, горожане
в чистых, хотя и не роскошных кунтушах, с палками
в руках вместо сабель, которыми гремела мелкая шляхта, тоже являвшаяся на зов звонкого униатского колокола из окрестных деревень и хуторов.
Все видели только, что с той
стороны, с гор и оврагов, окружавших
часовню, спускались
в город по утрам самые невероятные и подозрительные фигуры, которые
в сумерки исчезали
в том же направлении.
Уже уходили лесные братья, когда возле огромного хлебного скирда, подобно
часовне возвышавшегося над притоптанным жнивьем,
в теневой
стороне его заметили несколько словно притаившихся мужиков, точно игравших со спичками. Вспыхнет и погаснет, не отойдя от коробки. Озабоченный голос Еремея говорил...
Прихожие богомольцы перед ним на две
стороны расступились. Прошел Михайло Васильич
в самый перед. Приняв поданный ему белицей подручник, чинно сотворил семипоклонный начáл и низко всем поклонился, с важностью глядя на бывших
в часовне. А глаза так и говорят: «Глядите, православные,
в каку одежу я вырядился!.. Царское жалованье!..»
Совсем рассвело.
В сенях уставщицы раздался серебристый звон небольшого колокольчика. Ударили девять раз, затем у
часовни послышался резкий звук деревянного била. Мерные удары его разносились по обители. Вдалеке по
сторонам послышались такие же звуки бил и клепал из других обителей. Это был скитский благовест к часам.
Сироты тоже прибрели
в часовню, но стали
в притворе, мужчины по одну
сторону, женщины по другую.
«Вот это служба так служба, — думал, оглядываясь на все
стороны, Патап Максимыч. — Мастера Богу молиться, нечего сказать… Эко благолепие-то какое!.. Рогожскому мало чем уступит… А нашей Городецкой
часовне — куда! тех же щей да пожиже влей… Божье-то милосердие какое, иконы-то святые!.. Просто загляденье, а служба-то — первый сорт!..
В Иргизе такой службы не видывал!..»
— Повечерие на отходе, — чуть не до земли кланяясь Патапу Максимычу, сказал отец Спиридоний, монастырский гостиник, здоровенный старец, с лукавыми, хитрыми и быстро, как мыши, бегающими по
сторонам глазками. — Как угодно вам будет, гости дорогие, —
в часовню прежде, аль на гостиный двор, аль к батюшке отцу Михаилу
в келью? Получаса не пройдет, как он со службой управится.
Полетели от Патапа Максимыча посланцы по всем
сторонам — и
в Нижний, и
в Городец, и
в Красную Рамень созывать друзей-приятелей на крестины, а сам он поехал за «проезжающим попом», жившим при городецкой
часовне.
Илька показала руками, сколько приблизительно крови пролил ее отец, как он хромал, когда плелся к
часовне. Когда она рассказала о судье и передала все до единого его слова, барон презрительно усмехнулся и плюнул
в сторону. Плевок отлетел на две сажени.
Теперь же он был
в совершенно другой
стороне. Первое, что бросилось ему
в глаза, это небольшая
часовня, построенная на набережной почти у самой реки.
Эта
часовня была известной всему Петербургу
часовней Спасителя на Петербургской
стороне, соединяющей
в себе и высокочтимую православными святыню, и памятник исторической старины, так как построена «
в домике Петра Великого», который со дня основания города, уже более чем полтора столетия, стоит невредимым.
Со всех
сторон окружали их переходы под навесами и с глухими перилами, которые примыкали к домовой церкви и
часовням; главный из этих переходов вел к церкви Благовещения, потому так и называемой: на дворе великокняжеском правитель народа не начинал и не оканчивал дня без молитвы
в доме божием.